Слова Бессмертных

I Последнее слово

Ветхий Днями явился с востока - иссушённый тысячелетиями ходячий костяк, обтянутый тонкой бледно-коричневой кожей и едва прикрытый потерявшими всякий вид лохмотьями. Волосы, сколько их осталось, были тонки и редки, отчего казалось, будто кто-то накинул на облысевший череп длинный, до пояса, лоскут паутины. Лишь подпрыгивающий в такт танцу золотой медальон на его шее не казался древнее мира.

Засмотревшись на этот блестящий кругляш, Глашатай споткнулся обо что-то и, кажется, даже приложился плечом об угол ближайшего дома. Да что там угол - рухни на него всё здание целиком, он обратил бы на это не больше внимания. Сверкающее на солнце число 72 означало, что исполняющий Танец Последнего Слова дед мог оказаться старше всех жителей Города вместе взятых. От одной мысли о том, что могло заставить одно из древнейших в мире живых существ решиться на Последнее Слово, становилось жутко.

Старик двигался в сторону площади, а люди, бросая свои занятия, следовали за ним. По взглядам, которыми они обменивались, было понятно: им тоже не по себе.

Дотанцевав до середины площади, 72-й остановился, тяжело переводя дух. Смотреть как двигаются обтянутые кожей ребра, было неприятно, но глаз с него не спускали. Старик ждал, осматриваясь. Подходили люди. Вязко текли минуты. Любопытство постепенно уступало место нетерпению, однако никто не осмеливался торопить Ветхого Днями.

Наконец, решив, что собралось достаточно свидетелей, он повернулся в направлении восточных ворот и указал на дорогу, по которой пришёл. Сотни глаз впились в него, ловя малейшие оттенки жестов и мимики: безумный страх, бесконечное отчаяние, смертельная опасность, крайнее отвращение. Была ещё усталость. Обычная усталость, которая принадлежала лично старику и не относилась к вестям, которые он принес. На неё не обратили внимания.

Замерев в сложной символической позе, словно превратившись в ещё одну статую в дополнение к уже украшавшим площадь, он не двигался достаточно долго, чтобы все успели воспринять её значение, после чего приступил к самой важной части послания:

- Бессмертные! - хрипло, но отчетливо произнёс Ветхий Днями. Слово ударило тяжело и глухо, заставив многих пошатнуться. В нём звучало отчаяние перед лицом неизбежного, без тени надежды.

Все, как по команде, посмотрели туда, куда он указывал, словно и впрямь ожидая кого-то там увидеть, хотя старик дал понять, что опасность ещё очень далеко... и тут же снова обратили всё внимание на вестника, увидев, как монолитная арка восточных ворот стремительно рассыпается, обращаясь в мелкую серую пыль. У этого могло быть только одно объяснение.

Слово и впрямь оказалось последним: Родившийся Семьдесят Вторым От Начала Времён умер, оставив после себя пригоршню точно такой же пыли. Вслед за ним покидали мир его творения.

Глашатай ещё успел удивиться тому, что старик, оказывается, когда-то поучаствовал в строительстве Города. Возведённый в незапамятные времена, Город, сколько помнили его жители, не менялся. Время от времени Архитектору приходилось выполнять незначительный ремонт, когда уходили из жизни древние строители, но так, чтоб целиком ворота и...

- Библиотека!

Отчаянный крик Архивариуса развернул, сорвал с места. Оказывается, старик когда-то изрядно потрудился на благо города, и теперь Библиотеку постигла участь ворот.

Эта мысль посетила Глашатая, когда он со всех ног бежал к остаткам здания. Если пострадали книги или что-то созданное 72-м не успели скопировать - дело плохо. Даже десять ворот не стоят единственной книги.

Серая пыль была тончайшего помола, легкая и на ощупь мягкая как пух. Руки жадно нырнули в неё ища, нашаривая. Вот они! Россыпь прямоугольных табличек размером с ладонь. Много - десятки, а может и сотни, тысячи.

Он успел извлечь на свет несколько табличек, прежде чем заметил, что люди стоят вокруг и смотрят на него в ожидании, а Архивариус - умоляюще. Их серые по локоть руки бережно сжимали мудрость тысячелетий - столько, сколько можно было унести. Что ж, в прахе и так есть кому копаться, а его дело - решать как быть дальше. Он кивнул на Ратушу и сам пошел к ней, задержавшись лишь затем, чтобы забрать у одного из горожан восьмистраничный том.



***



Указав Архивариусу на Большой Зал и оставив его распоряжаться, Глашатай отправился в Кабинет, где уже собирался остальной Совет.

В ближайшее время покоя в Городе не предвидится. Мало закончить спасательные работы - надо ещё и выяснить, какие книги остались в единственном экземпляре и назначить Переписчиков. Это даже хорошо: у людей не будет времени думать о страшном известии, которое принес Родившийся Семьдесят Вторым От Начала Времён.

“Нисколько не удивлюсь, если старик именно на это и рассчитывал - дать нам ещё немного времени на размышления, пока остальные заняты. Как будто это что-то меняет. Все знают о Бессмертных, но никто не знает, как пережить их появление. Но теперь мы не можем не попытаться. С Последним Словом не поспоришь.”

Он вошел в Кабинет, кивком приветствовал сидящих в нем людей и положил книгу на середину стола, так чтобы было видно всем. Заглавие гласило: “Всё о Бессмертных”.

Большинство книг помещалось на одной табличке - сжатая, выверенная, исчерпывающая информация. Иначе и быть не может, когда на каждый написанный символ уходит столько сил. Бывало, человек платил остатком жизни за то, чтобы передать знания остальным. “Всё о Бессмертных” состояла из восьми страниц и наверняка была не по силам одиночке. Величайшая редкость!

Люди в комнате замерли, впитывая смысл изображённых на страницах символов.

II Самое важное о Бессмертных

Книга гласила: “Бессмертные не знают усталости, болезней и смерти от старости, но убить их можно как любого человека.

Ещё их можно заставить исполнять желания, однако человеческого языка они не разумеют. Лучше сначала показать им вещь, которую хочешь получить, и они её сделают.

Заставлять нужно каждого по своему, а с некоторыми и вовсе никак не договоришься.”



Один Бессмертный у Лота уже был, но какой-то вялый, негодный. Он сделал немного золота, после чего наотрез отказался читать свои заклинания. Уж как только Лот его не заставлял - толку никакого. Он уже подумывал было продать обленившуюся скотину, но потом случайно наткнулся в обозе на эту книгу и с тех пор не раз благословил скуку, благодаря которой некогда с грехом пополам научился читать.



“Лучше всего работает такой способ. Поймай двоих Бессмертных и определи из них старшего. Чем старше на вид Бессмертный, тем меньше желаний он исполнит. Если на вид они сверстники, то выбирай того, у кого на украшениях рисунок проще.

Дай старшему кусок золота и объясни знаками чтоб сделал такой же. Он откажется. После этого убей его сразу так, чтобы второй видел. Убивают их так же как людей.

От старости они не мрут, и из-за того смерти боятся как никто другой. Посему, когда ты дашь второму золото, он сделает как ты попросишь.

После этого закуй его в цепи и оставь при себе. Обращайся с ним хорошо, и он будет давать золото и тебе, и детям твоим, и внукам.”



Сегодня везение продолжилось: утром он наткнулся на след Бессмертного. Сказавшись больным и для убедительности сунув горсть монет фельдшеру, Лот взял еды на два дня, веревку покрепче и прочий походный скарб, после чего сбежал в самоволку.



“Однажды он постареет и не сможет больше колдовать. Тогда ищи замену, а этого до поры сбереги.”



Этого Бессмертного он поймает, а старого убьет в назидание. Только бы помоложе попался...

III Всё о Бессмертных

В отличие от людей, Бессмертные не были сотворены по образу и подобию. Апофеоз борьбы за выживание, эти животные оказались самыми смышлёными, легко обучающимися и приспосабливающимися. Обойдя конкурентов, они развили успех и стали разумными. Не как люди - скорее как злая карикатура на людей, которым они пытались подражать.



“...бесконечное отчаяние...”

Они освоили речь, но не умели вкладывать в слова жизненной силы. Это позволяло им говорить много и бессмысленно без малейшего ущерба для себя и заодно породило их прозвище. Уже одно это обстоятельство делало общество Бессмертных невыносимым для людей. Всю жизнь терзаться жутким ощущением, что с каждым словом, с каждым актом творения тебя становится меньше - и вдруг увидеть такое. Как будто у тебя на глазах кто-то равнодушно режет себя на куски.



“...крайнее отвращение...”

С помощью подручных материалов Бессмертные пытались имитировать предметы, которые видели у людей и даже переиначивали на свой лад. В ход шло всё - камни, палки, части тел животных. Выходила довольно гнусная пародия на процесс творения. И хотя со временем у них стало получаться всё лучше на вид, по сути это так и осталось пародией.



Даже став карикатурой на людей, Бессмертные остались животными. Они всё так же уставали каждый день и вынуждены были восстанавливать силы во сне. Их тела, как и у животных, изнашивались настолько быстро, что прозвище порой звучало как издёвка.



Не имея возможности понять символов в книгах, они всё-таки скопировали и письменность. Получилось так же, как и с речью: в их бесконечных рядах одинаковых значков был смысл, но начисто отсутствовала жизнь. Людей мутило от одного вида их книг, содержавших больше знаков, чем вся Библиотека, но меньше мудрости, чем один-единственный символ в ней же.



“...безумный страх...”

Как будто этого мало, было нечто, что ужасало больше всего: Бессмертные равнодушны к чужой жизни и нисколько не смущаются её прерывать. Всё даже хуже, чем у животных, ибо они делают это не столько для выживания, сколько для выгоды и развлечения.



“...смертельная опасность...”

Они быстро размножались, заселяя мир и тесня всех прочих его обитателей. В какой-то момент они решили, что принуждение гораздо выгоднее простого убийства и заставили животных служить себе. Были подобные попытки и в отношении людей.



Более омерзительного искажения человеческой сути сложно было представить, и люди, к сожалению, были практически бессильны перед ним.

Грядёт день, гласила книга, когда Бессмертных не удастся больше игнорировать и бежать от них будет некуда. Этот день будет концом мира людей, если они продолжат бездействовать.

IV Медовые лепёшки для Малыша

Малыш был в растерянности. До позавчерашнего дня он знал Бессмертных совсем с другой стороны. Нет, он нисколько не заблуждался на их счет и знал на что они способны, однако те, которые жили неподалеку от его дома, были спокойные. Он любил играть с Маленькими, на всякий случай держась подальше от Больших. В случае надобности он помогал и тем, и другим. Навести на тропинку, показать где искать всякие грибы-орехи - пара пустяков. Не без корысти, конечно. Малыш очень любил пищу Бессмертных, и они охотно делились ею или оставляли в условленном месте.

Иногда их Ветхие Днями приходили поболтать с семьёй Малыша, спрашивали всякое непонятное. Дед, как всегда, хмурился и уходил в свою берлогу. Семья же, в основном, отмалчивалась, и Малыш, который опасался остаться без принесённых в дар медовых лепёшек, нес в ответ всякую околесицу, наспех составленную из слов, которых он нахватался у Бессмертных. Ветхие Днями выслушивали внимательно, серьёзно кивали и уходили довольные. Уж что они там понимали и какие выводы делали - было в высшей степени неинтересно. Главное - лепёшки поступали по назначению.

Дед после этого всякий раз брал Малыша за руку, отводил в берлогу и усаживал за чтение. Читать Малыш тоже любил, особенно про тех же Бессмертных. Очень уж любопытные были существа. К сожалению, дед запрещал есть во время чтения, так что удовольствие приходилось получать по частям.

Наверное, дед хотел что-то до него донести, но не мог объяснить и рассчитывал на помощь книг. Понять его порой было трудно. Он, как и старший дед, был другой породы, думал иначе и мысли свои излагал непонятно. Перечитывая раз за разом книги, Малыш открывал для себя всё больше нового, но когда рассказывал об этом деду, тот только мрачнел: не то.

Позавчера Ветхие Днями впервые явились среди ночи. За ними шли сразу четверо Больших, неся два огромных короба. Малыш на какое-то время пришёл в замешательство, когда ему показалось, что за один вечер он не осилит всего, что ему удалось учуять.

Едва разглядев его в темноте, Бессмертные пали на землю и замерли в позах покорности и сожаления. Пока Малыш недоумевал, собралась вся семья, даже старший дед, который уже лет пять не покидал берлоги.

Ветхие Днями заговорили, часто сменяя друг друга. Пока один говорил, второй тяжело дышал. Потом один перестал дышать совсем, и тогда стал говорить только второй, с большими перерывами. Смысл удалось уловить не сразу. Опасность, говорили они. Скоро придут другие Бессмертные, охотники.

Малыш часто видел охотников. Они убивали зверей и делали из них еду и всякие полезные вещи. Обычное дело. Нет, не то. Это какие-то другие охотники, хищники из числа Бессмертных, которых боятся даже их родичи. Они просили помощи!

Ответом на эту догадку был свист. Что-то пролетело над головой, за спиной сдавленно охнули. Обернувшись, Малыш увидел как исчезает старший дед, а следом за ним облачками пыли рассыпаются все сотворённые.

- Врассыпную! В Город! - крикнул дед и побежал. Малыши не заставили себя ждать: дед сказал. Подстёгнутые словом старика, ноги понесли их разными дорогами, каждая из которых должна была закончиться в Городе.

С тех пор Малыш не видел семьи. Он крался, прятался, когда мог - бежал. Если идти не разбирая дороги, то ноги выведут его к Городу, ибо так сказал дед. А если сосредоточиться, то можно идти куда хочешь. Малыш хотел домой. Из головы у него никак не шла мысль о сокровище - двух огромных, с него размером, коробах медовых лепёшек и прочей снеди. Может быть, именно поэтому ноги вывели его обратно к дому. Там-то он и наткнулся на охотника из Бессмертных.

Охотник заметно отличался от остальных - быстрый, жёсткий, сильный, дышащий опасностью. Склонившись над открытым коробом, он перекладывал к себе в сумку его, Малыша, медовые лепёшки. Рядом лежало оружие, которое не очень-то годилось для охоты на зверей. Вот на людей - пожалуйста.

Услышав издаваемый Малышом шорох, он оторвался от своего занятия и начал озираться, одновременно потянувшись к оружию. Так началась погоня. С тех пор ноги несли его к Городу, а охотник шёл по следу, и расстояние между ними сокращалось. Что делать, когда его настигнут, Малыш не знал. В книгах было много разного, но именно про это написано не было.

Там говорилось, что его народ был сотворен по образу и подобию старым дедом и ещё несколькими людьми. Позже у сотворенных появились дети - Малыши. Они умеют просто разговаривать, но и умеют вкладывать в слово самих себя, как люди. Тогда получаются новые вещи. Совсем немного, несколько раз за жизнь, но зато они от этого не умирают. Вообще, неизвестно, умеют ли Малыши умирать, ведь ни с одним из них этого ещё не случилось. С сотворёнными этот вопрос давно уже прояснился. Когда умерли все, кроме деда и старшего деда, их творения рассыпались в пыль, однако рождённые - дети их творений - уцелели.

И всё-таки, что делать, когда ты...

- Попался!

Верёвка захлестнула ноги, и трава ринулась из-под ног навстречу, уколола щёку. Бессмертный толкнул его в плечо носком сапога, чтобы перевернуть на спину и принялся с удовлетворением рассматривать.

- Повезло! Совсем малец. Не зря я за тобой бегал, маленький паршивец. Ну, иди к папочке...

Охотник снял с пояса второй моток верёвки и склонился над добычей. Если уж делать что-то, то прямо сейчас. Что бы сделал сейчас дед? А старшие? Наверное, ничего. Они понятия не имеют о том, что значит бороться за жизнь. А Малыш имеет. Он видел, когда наблюдал за Бессмертными.

Что бы сделал в такой ситуации Бессмертный? Убил бы, если бы у него было оружие. Убил? Это как на охоте? Должно помочь, Малыш видел. Нужно оружие! Мысленно составив образ вещи, которую решил сотворить, он сосредоточенно произнёс:

- Нож!

Руке стало тяжело. Теперь ударить. Куда бы ударил охотник? Вон туда, чуть ниже вытаращенных от удивления глаз и ещё чуть ниже изумленно приоткрывшегося рта.

Взмах вышел неуклюжим и не очень точным, но его хватило. Отпрянув, Бессмертный схватился за горло, завалился на бок и начал умирать. Малыш смотрел на него, пока ноги снова не захотели нести его к Городу. Тогда он разрезал верёвку и последовал их настойчивому зову, задержавшись лишь затем, чтобы прихватить котомку с медовыми лепёшками. Больше его ничто не задерживало.

Окровавленный нож он нёс в руке.

V Как правильно думать о камнях

- Камень.

На земле перед Десятитысячным появился небольшой камень. Он поднял его и со вздохом бросил направо, в кучку точно таких же камней - чёрных, гладких, с заметным сколом на одной из сторон.

- Не то! - наблюдавший за ним Малыш вскочил, всплеснул руками и замотал головой, отчего его рыжие кудри пришли в окончательный беспорядок.

Хотелось отвернуться или закрыть глаза, чтобы не видеть этого хаоса жестов, мимики и поз, но Десятитысячный заставил себя смотреть, превозмогая накатывающее головокружение. Надо было научиться игнорировать всё лишнее, не упуская сути. Спустя несколько мгновений он понял, что Малыш просто волнуется из-за неудачи.

- Ты опять думаешь о том, чего нет. А когда ты говоришь про то, чего нет - оно появляется. Смотри на камень, представь его. Он уже есть, просто назови его имя, ну?

- Камень, - послушно произнес Десятитысячный.

Дыхание перехватило, сердце утроило ритм и кровь, наполнившись колючими искрами бросилась по жилам. Ещё до того, как по телу разлился привычный экстаз акта творения, он понял, что снова потерпел неудачу. Камень явился там же, где и все его близнецы.

- Не так! Тупица ты этакий!

Он вздрогнул и в ужасе стал прислушиваться к ощущениям. Ничего нового. Слово, просто звук. Малыш не пытался повлиять на его умственные способности, а всего лишь изливал досаду.

- Ты думаешь про точно такой же камень. Нельзя! Нельзя так думать! Думай и говори именно про этот. Сколько раз я тебе...

Не договорив, Малыш вдруг застыл с разинутым ртом, помолчал и вдруг крикнул:

- Я знаю!

Одним прыжком очутившись перед человеком, он схватил его за подбородок своей пухлой ручкой и уставился прямо в глаза.

- С этого момента ты будешь говорить не вкладывая в слова жизненную силу. Будешь творить только если специально этого захочешь, - рука его ощутимо дрогнула, зрачки расширились. - Вот! Ну-ка, попробуй!

На сей раз Десятитысячный испугаться не успел, хотя следовало бы. Запоздало отшатнувшись, он некоторое время молчал, после чего посмотрел на камень, подумал о нём и сказал:

- Камень.

Ничего не произошло. Слово, просто звук. Получилось! Он поспешно изобразил...

- Э-э... Нет, приятель. Прекрати-ка кривляться. Решил стать похожим на Бессмертного - будь похожим во всем. Прими прежнюю позу... Вот так... Руки! Теперь продолжим. У тебя получилось то, что ты считал невозможным. Ты всё понял, но удивлен и растерян. Что в такой ситуации делает Бессмертный? Он таращит глаза и задает дурацкие вопросы, ответ на которые очевиден. Давай!

Десятитысячный старательно вытаращил глаза, и после краткого раздумья осторожно изрёк:

- У меня... получилось?

- Мо-ло-дец! - Малыш подпрыгнул от восторга и хлопнул в ладоши. - Из тебя выйдет толк, - и добавил. - Заодно мы выяснили, что Малыши не рассыпаются в пыль израсходовав всю силу творения. Нет, ты не ослышался. С этого момента я больше никогда не смогу... Прекрати кривляться, кому говорят! Прими прежнюю позу и скажи словами.

- М-мне... очень... жаль...

- Пустяки! - отмахнулся Малыш. - Пошли в город, расскажем вашим.

VI Красота и то, что из этого следует

- Ты только посмотри на эту красоту, Бренди, - фельдшер раздвинул края раны на горле трупа и восхищённо прицокнул языком. - Какой разрез! Кто-то единым махом располовинил ему глотку и снёс кусок челюсти. Никаких рваных краев, никакой костяной крошки. Просто ровненько разложил на две части, словно старина Лот был сделан из студня. А уж глубина... Я не знаю, чем это сделали, но будь у меня такой инструмент... - не найдя слов, он показал как взял бы незримый инструмент и несколько раз с наслаждением рассек им нечто воображаемое.

Капитан не хуже фельдшера разбирался в ранах. По крайней мере в той части науки, которая касается их нанесения. Ему было достаточно беглого взгляда, чтобы понять то, что сейчас с азартом истинного ценителя вещал лекарь. Слушая вполуха, он исследовал поляну. Осмотрел примятую траву и обрезки верёвок, прикинул позицию, из которой мог быть нанесён удар, отметил, что кошелёк Лота и его оружие остались при нём.

Внимание к деталям - одно из важнейших качеств для предводителя солдат удачи. Оно не раз выручало его и помогало наполнить карманы. И уж если твой лучший следопыт, которого не валят с ног ни самогон, ни лихорадка, вдруг сказался больным и исчез - это означает только одно: он взял след.

Плох тот охотник, который держит своих псов на поводке. Бренди считал, что возможность ухода в свободный поиск работает куда лучше любого приказа и никогда не наказывал следопытов, если им удавалось тайком выследить и прикарманить добычу. Те, со своей стороны, не держали на капитана зла за случаи, когда ему удавалось их переиграть, что случалось гораздо чаще.

- Шутки кончились, парни, - он нарочно возвысил голос, чтобы его услышали как можно больше солдат. - Нам удалось расшевелить Бессмертных. Теперь у них есть оружие.

VII Все в сборе

Город менялся неохотно и выглядел растерзанным. Быстрая смена событий, поток посетителей, пустота на месте привычных зданий - всё ранило его, вместо того, чтобы становиться его частью. Даже звуки были для него мучением. Хохот и болтовня двух Малышей, пинавших по площади между статуями какой-то круглый камешек, звучали громовыми раскатами, мешая сосредоточиться на повседневных делах и мыслях. Глашатай искренне завидовал их способности запросто выбрасывать из головы проблемы любых масштабов, вплоть до вселенского.

Дождавшись, пока игроки обратят на него внимание, он жестом призвал их соблюдать тишину и направился обратно в Зал Совета, где на столе ждали книга, окровавленный нож и чёрный камень с заметным сколом на одном из боков. Два ответа на один вопрос, оба правильные. Оба плохие.

Услышав за спиной шепоток и хихиканье, он обернулся, удивлённый тем, что его просьба осталась без внимания, но тут же забыл о ней. Там, где когда-то были Восточные Ворота, по щиколотку в серой пыли стояло дюжины две Бессмертных. Вид у них был усталый и ошарашенный, но в то же время весьма торжественный. Четверо из них несли на плечах небольшой деревянный помост, украшенный яркими ленточками и побрякушками. Остальные были вооружены. Сорвавшийся было с губ тревожный крик так и не родился: в середине помоста на удобном маленьком креслице восседал ещё один Малыш.

Первой мыслью было почему-то: “Ещё один! Как их теперь различать? Номеров у них нет, в этих двоих и то путаемся. Как они друг друга различают?”

Пока он стоял в растерянности, Малыши уже успели сориентироваться и наперегонки бросились приветствовать собрата, который теперь размахивал руками и подпрыгивал на своём помосте, не щадя натруженных плечей носильщиков. Те терпели, не выражая ничего, кроме благоговения и достоинства, словно в жизни не делали ничего важнее таскания на плечах нахального коротышки. Остальные молчали, стояли как вкопанные и явно не собирались нападать.

Поймав взгляд ближайшего горожанина, Младший Советник кивнул в сторону Ратуши: предупреди, а сам пошёл навстречу гостям.

При его приближении носильщики опустились на одно колено, а все остальные пали ниц.

- Они думают, что я их Создатель, - жизнерадостно сообщил новоприбывший и спрыгнул с помоста.

Упреждая его движение, один из Бессмертных оживился, ловко расстелил красивый коврик в месте предполагаемого приземления и снова уткнулся головой в пыль.

- Во, видали? Даже по земле ступать не разрешают. Дескать, не достойно. Пылинки сдувают. Эй, не вздумайте ничего трогать! - внезапно заорал он на других Малышей. - Всё, к чему вы прикоснётесь, будет считаться вашим. Даже они сами. Потом будут ходить следом, как вот эти. Ну вот, что я тебе говорил!

Один из Малышей безуспешно пытался вернуть ближайшему Бессмертному копьё, наконечник которого успел из любопытства потрогать. Тот отчаянно мотал головой и уже в третий раз падал перед ним на колени, протягивая оружие.

- Бери, дурак, бери, - засмеялся новенький, которого Глашатай про себя решил называть Третьим. - Он не отвяжется. Только аккуратно бери, чтобы пальцев случайно не коснуться.

На шум стали собираться жители города, и чем больше их становилось, тем больше гости зарывались в пыль.

- А с чего вдруг они решили, что ты Создатель? - поинтересовался рыжеволосый Малыш.

- Да, случайно получилось, - беззаботно заявил Третий. - Деревня у них на краю ущелья стоит. Не то, чтобы широкого, но не перепрыгнуть никак. Мне обходить лень было, так я мостик сотворил. Они как увидели - словно с ума сошли. Сбежались все и давай кланяться. С тех пор не отстают. Я сперва отказывался, сбежать хотел, но потом гляжу: удобно...

Ответом ему был заливистый смех собратьев.

Глядя на хохочущих Малышей, Глашатай думал о том, что происходящее не имеет отношения к случайностям. Каждый из них принёс свой ответ на вопрос о том, как людям вести себя с Бессмертными. По отдельности каждая история действительно выглядела как совпадение. Один в момент опасности решил создать и использовать оружие. Второй встретил Десятитысячного, размышлявшего над идеей мирного сосуществования, и научил его подражать Бессмертным, что давало возможность поселиться среди них. Третий нашёл способ повелевать ими, используя их трепет перед актами творения.

Нет, это не было случайностью. Дело было в самой природе Малышей. Они умели быстро находить решения, вместо того, чтобы по возможности уклоняться от их поиска, как было свойственно людям. Их внутренняя суть неизбежно проявила бы себя если не в этих, то в каких-нибудь других ситуациях.

Видимо, в этом и состоял замысел Семьдесят Второго и его единомышленников - привнести в застывший, неспешный мир людей энергию и способность к адаптации. Мир этот был даже не инертным - статичным. События в нем были наперечёт, а новшеств и вовсе не случалось. Страшась растратить себя, люди давно уже избегали актов творения, ограничиваясь поддержанием уже созданного. Такой мир был беззащитен перед стремительной изменчивостью Бессмертных, подстегиваемых своей жалкой недолговечностью.

И вот, ответы получены. Можно выбрать любой, но каждый из них означает, что мир людей не останется прежним. Он просто перестанет существовать. Всё его существо противилось этой ужасающей мысли. Хотелось вновь отложить всё и ждать, ждать. Быть может, придут и другие Малыши, и кто-то из них принесёт ответ, который можно будет принять без содрогания.

Тут кто-то легонько хлопнул его по локтю.

- Ты слышишь? Я говорю, теперь все в сборе. Остальные? Остальных поймали. Больше никто из наших не придёт.

VIII Расспросы о дороге до Города

Сержант привёл пленника ещё засветло. Даже снявший доспехи по случаю привала и оставшийся в стёганой куртке и кожаных штанах, он казался великаном рядом с низеньким пухлым мальчишкой, которого вел, ухватив за длинные, сроду не стриженные космы. Солдат был смущён - не то необходимостью участвовать в допросе, как он полагал, ребенка, не то тем, что ребенок этот был гол, если не считать аккуратной повязки, удерживавшей деревянный лубок на сломанной руке.

Мальчишка, в отличие от конвоира, смущения не ведал. Он бодро шлёпал рядом, успевая с любопытством озираться. Приметил на земле шишку, походя пнул, стараясь попасть в росшую чуть в стороне поганку.

- Попал! Ты видел? - он бесцеремонно пихнул сержанта локтём в бок. - Пятая подряд! Ещё две - и я победил.

- Отстань, - уныло огрызнулся тот. - Я с тобой об заклад не бился.

- А давай, а? Давай? Я семь подряд ещё не сбивал...

Солдат лишь шмыгнул носом и отвернулся. Мальчишка был всё так же непоседлив и деятелен, как и полтора часа назад, когда его отправили для вразумления к Черному Конюху. При других обстоятельствах капитан решил бы, что палач наплевал на приказ, но повязка на руке и несколько свежих кровоподтеков не оставляли сомнений. Просто таковы уж были эти коротышки, которых парни наловили в лесу. Похоже, они не умели пребывать в ином настроении, кроме приподнятого. Ни что их не расстраивало дольше, чем на пару минут, что лишний раз доказывало, что никакие это были не мальчишки. По крайней мере, не человеческие.

- Давай! - настаивал он. - Я тебе сапоги новые сделаю, если проиграю. Против трёх полосок вяленого мяса и ... О, Бренди!

Заметив капитана, Бессмертный с полуслова переключился на него.

- Ты дурак, Бренди, - заявил он, без приглашения плюхаясь на гладкий валун напротив. - Даже до этой каменюки, - он хлопнул ладошкой по своему импровизированному сиденью, - давно дошло: я не могу рассказать тебе где Город потому, что я этого не знаю. Если ты нацелился перетупить булыжник - у тебя непременно получится, но я не стану знать где Город, даже если ты сломаешь мне вторую руку.

Он выглядел скорее недовольным, чем испуганным и болтал без умолку. Не подтверди местные, что этот карапуз жил в пещере вместе с Бессмертными, Бренди подумал бы, что имеет дело с обычным десятилетним мальчишкой. Но вот что странно - Бессмертный не сказал бы ни слова и только выплясывал бы и размахивал руками в ответ, а у этого язык как помело. И ни капли страха в глазах. Нет, человеческие дети так себя не ведут и не говорят так складно.

- Но ведь ты туда шёл?

- Шёл.

- И как ты собирался его найти?

- Говорю же: дед сказал, чтобы я шёл в Город. Значит, если я буду идти, то обязательно приду. Так оно работает. Вам всего-то и надо было, что продолжать идти по следу вместо того, чтобы ловить меня.

Бренди, с веселым интересом слушавший эти рассуждения, наконец, не выдержал и расхохотался. Последняя тень сомнений покинула его: человек не может быть настолько наивным.

- Вы слышали, ребята? - обратился он к охранявшим их сержантам. - Чтобы прийти в Город, надо просто идти, и ноги сами вас приведут.

- Ты дурак, Бренди, - повторил Бессмертный. - Просто идти, и идти потому, что так сказал дед - не одно и то же. Это твое слово просто звук, а когда говорит дед, случается как он скажет.

- Знаю, - с улыбкой кивнул капитан. - Это называется приказ. Но приказы не всегда выполняются. Иногда их даже лучше не выполнять. Вот, скажем, я сейчас выпущу тебя. Ты что, в Город пойдёшь, зная, что мы у тебя на хвосте? Ну, то есть, по следу идём, - поправился он, видя, как пленник озадаченно оглянулся, чтобы убедиться, что хвоста у него нет.

- Пойду, конечно. Это приказ можно не выполнить, а слово - другое дело. Будет так, как сказано, даже если мне этого не хочется, - он пожал плечами и тут же скривился от боли: перелом не преминул напомнить о себе. - Слушай, а долго ещё болеть будет?

- С месяц примерно. Если повезет.

- Неудобно, - покачал головой Бессмертный. - А как вы с этим справляетесь?

Капитан в ответ лишь хмыкнул и протянул ему фляжку. Тот некоторое время возился с пробкой, после чего, обливаясь и захлебываясь сделал несколько жадных глотков и закашлялся. Прошло добрых полминуты, прежде, чем он решился на следующую попытку, однако капитан, угадав его намерение, в последний момент кинулся на перехват и фляжку отнял.

- Хватит с тебя.

- Ну и дрянь, - тяжело отдуваясь молвил Бессмертный. - Обычно еда у вас вкусная. Но это, конечно, не ради вкуса держат, я понимаю. А ты от чего лечишься? - заинтересованно спросил он, заметив, как Бренди расправляется с остатками алкоголя.

- Не твоё дело.

- Ну, не моё, так не моё... Слушай, что-то мне хуже стало. Мало руки - теперь ещё и голова кругом идет, и в животе как-то не очень. Так и должно быть?

Бренди молча кивнул, стараясь не выдать того, насколько внимательно следит за пленником. Он уже понял, что пытками толку не добьётся. Все эти маленькие паршивцы до последнего вздоха пели ту же песню, что и этот. Быть может, спиртное развяжет ему язык?

- А боль насовсем уйдёт?

Бренди помотал головой.

- Ну-у... Так не пойдёт. Дай-ка я лучше... - мальчишка ненадолго замолк, уставившись на сломанную руку, после чего буркнул себе под нос что-то невразумительное и улыбнулся. - Смотри! Так лучше.

Он сдёрнул наложенную фельдшером повязку вместе с деревянным лубком и продемонстрировал Бренди руку, которая была теперь совершенно здоровой. Посиневшие и отёкшие было пальцы на глазах обретали здоровый цвет и подвижность.

- А я уж засомневался, в том, что ты Бессмертный, - улыбнулся капитан.

- Ха! Так вот вы как нас называете! Взаимно, знаешь ли...

Не окончив фразы, он впал в задумчивость и замолчал, подперев подбородок пухлой ручонкой. Алкоголь действовал на него как на обычного человека.

- Как тебя на самом деле зовут? - спросил Бренди.

- Зовут? Меня зовут... Малыш... Как всех рождённых. Смешно, наверное... Всех, вон, сотворили, а нас - родили. Специально родили, чтобы мы не рассыпались, когда силы кончатся. Сотворённые - рассыпаются, а мы - нет. Мы не умеем так, чтоб до конца, без остатка, до последней капли. Потратил чуть-чуть - и всё, дальше живи как хочешь. Потому у них номера, а нам не положено. У нас - одно имя на всех...

Он уже давно болтал сам с собой. Его слушатель терпеливо дожидался подходящего момента, и когда ему, наконец, показалось, что время пришло, спросил:

- Слышишь меня? Малыш...

Тот поднял на него мутные глаза и наморщил лоб, силясь уловить суть сказанного.

- Ты хочешь уйти отсюда, Малыш?

Мальчишка кивнул так, что чуть не потерял равновесие:

- Хочу. Должен. Дед сказал...

- Ты знаешь, что такое золото?

- Ага

- Вот и хорошо. Сделай мне кусок золота размером вот с этот булыжник и иди куда хочешь.

- Всего-то? - Малыш рассмеялся, ткнул в него пальцем и в третий раз заявил: - Ты дурак, Бренди! Трижды дурак. Тратить мои силы на такую скучищу, когда я могу... о-о-о, я могу... Хотя, не важно уже. Держи!

Он закончил свою тираду несколькими размашистыми жестами и невнятной скороговоркой, осмотрел результат и хихикнул.

- Ой, промахнулся. Но тебе даже идет. Прощай, Бренди.

Капитан не ответил. Онемев от ужаса, он смотрел на свои ноги, по колено утонувшие в огромном самородке, оказавшемся даже больше, чем ожидалось. Он отчаянно рванулся раз, другой, но не смог сдвинуться и даже не был уверен в том, что его голени и ступни всё ещё существуют.

- Ах ты... ты... гад-деныш!

Решив, что слов недостаточно, он рванул с пояса нож и метнул в спину удаляющегося Бессмертного. Тот охнул, развернулся, одновременно пытаясь ухватиться за рукоять, но так и не сумел до неё дотянуться. Кажется, он даже хотел что-то сказать, и прикованный к месту Бренди внутренне сжался, не зная, будет ли это обычное слово или ещё одно заклинание. К счастью, бросок вышел удачным, и Малыш рухнул на землю, не издав более ни звука.

Облегчённо выдохнув, капитан, попытался сесть обратно на колоду, служившую ему стулом, но потерял равновесие и опрокинулся на спину. Несколько мгновений он потратил на борьбу с золотой глыбой, норовившей покатиться в сторону, увлекая его за собой и грозя переломать ноги, но его спас вовремя подоспевший на помощь сержант.

- Отлично парни! - сказал Бренди, вытирая пот со лба. - А теперь несите грёбаное долото и что там ещё нужно. Готов поспорить на половину этого самородка, что из такой передряги вы меня ещё не вытаскивали.

- Спорю на три четверти, - подмигнул сержант. - Что тут придется повозиться, а ты будешь нам очень благодарен.

Бренди нахмурился было, но, покосившись на глыбу и снова оценив её размеры, махнул рукой:

- По рукам. Только не пропивайте всё сразу.

Присутствие духа начало возвращаться к нему: борясь с коварным самородком, он почувствовал, наконец, пальцы ног и ступни. Значит, он не калека, а богач, и приключение ещё только начинается.

IX Выбор

Глашатай завершал обход Города, приближаясь к площади. На каждом третьем шаге он совершал сложный ритуальный прыжок, приземляясь звонко хлопал в ладоши и вскидывал руки над головой. Закреплённые на шее, запястьях и лодыжках бубенцы мелодично звенели, созывая горожан на площадь. В этом не было необходимости. Все уже давно ждали его, однако Танец Закона следовало довести до конца.

Наконец - площадь и расступающаяся перед ним толпа. Взойдя на возвышение, он некоторое время переводил дух, утомленный долгим танцем. Оглядывал людей. “Совсем как 72-й”, - подумал он. Малышей не было ни видно, ни слышно, все остальные терпеливо ждали.

Это была его обязанность - огласить вслух решение Совета и вложить в него силу приказа. Сделать Законом.

- Есть три пути, - сказал он и надолго замолчал. - Первый путь - создать оружие и сражаться...

Он вытянул перед собой руку с ножом и сделал несколько взмахов, словно рассекая невидимого противника.

- ...Второй путь - научиться говорить как они и поступать как они. И жить среди них...

Это была самая сложная часть. Он долго репетировал её под присмотром Малышей. Подняв над головой чёрный камень с заметным сколом на одном из боков и дав людям разглядеть его, Глашатай выкрикнул:

- Камень!

По лицам и позам было видно, что они поражены. Человек произнёс слово, но акта творения не произошло! Как такое возможно? Что ж, теперь вы знаете, что возможно, а как именно - научим.

- ...Третий путь - найти тех из них, кто будет почитать нас как Создателей... И править ими...

Повинуясь его жесту, четверо Бессмертных вынесли а площадь помост с Третьим. Малыш улыбался и весело махал толпе, ничуть не смущаясь тем, что ему не отвечают.

Глашатай долго медлил, прислушиваясь к тому, как последние отголоски эха гаснут в далеких закоулках Города. Ему хотелось тянуть время бесконечно, наслаждаясь последними мгновениями привычной эпохи. Ещё ни разу Закон не предоставлял выбора. Он всегда был однозначным и не требовал размышлений. Но, видимо, таким и должен быть Закон, рассекающий мир напополам, на то, что было и то, что будет. Он ждал до тех пор, пока нельзя уже было молчать далее. Привыкший жить тысячелетиями, он пытался, но не умел чувствовать мгновений, будь они хоть трижды последними. Пора было произносить что должно.

- Выбирайте!

Иногда миры рушатся без единого лишнего звука или знамения. Не было грома и разверзающейся земли. Светила не рухнули с небес, и даже Город на вид нисколько не изменился. Однако, с последним отголоском его крика мир, где слова имели силу, перестал существовать, уступая дорогу миру, где слова - просто звуки.

Люди отвернулись от него и стали расходиться навстречу выбранным судьбам.

X Сегодня ночью, ребята

Бренди ожидал, что Город Бессмертных будет таким же странным, как и они сами, но даже представить не мог, что в нём не будет совсем ничего обычного. Он был небольшим и застроенным настолько плотно, что непонятно было, как жители протискиваются между странными, не похожими одно на другое и начисто лишёнными симметрии зданиями, больше похожими на беспорядочное нагромождение пирамид, кубов, трубок и совсем уж неописуемых фигур. Даже материал, из которого он был построен, был вовсе не камнем - чёрный, отполированный до блеска, без малейших намёков на кладку или облицовку. Казалось, каждая постройка была вырублена неведомыми зодчими из единого куска. Издалека это напоминало гигантскую шкатулку, доверху наполненную причудливо огранёнными ониксами или другими камнями, но тоже непременно чёрного цвета.

Единственным, что хоть как-то делало его похожим на человеческий город, была стена. Но и она была странной - без зубцов, скруглённая сверху так, что устоять на ней было невозможно. Она, пожалуй, годилась для защиты от диких зверей, если бы они вдруг надумали туда сдуру сунуться, но уж никак не предназначалась для отражения штурма. Более того, словно специально с целью подчеркнуть её бесполезность, в том месте, где разумно было бы поставить ворота, зияла прореха, в которую могли проехать в ряд четыре, а то и пять телег.

Эта мнимая беспечность настораживала. Они знали, что Бренди с товарищами их ищут, обзавелись оружием и даже начали его применять - и вдруг не потрудились залатать пролом в стене. Странно, как и всё, что связано с Бессмертными. Их наивность делала их опасно непредсказуемыми.

Немногочисленные жители лениво копошились между зданиями, но чем именно они там занимаются, разглядеть с такого расстояния было невозможно. Пролом, насколько можно было судить, не охранялся, но это как раз не было удивительным. Пожелай кто-то устроить западню, он сделал бы всё возможное, чтобы самый удобный вход в город выглядел бы наименее охраняемым. Впрочем, остальные части стены тоже никто не охранял.

Разведчики четвёртую ночь подряд крутились вокруг города, но не нашли никаких подтверждений тому, что жители знают об их присутствии и вообще выставляют часовых хотя бы в проломе или у ворот. Их всё ещё можно было застать врасплох, но как штурмовать такие стены, было совершенно непонятно. Вблизи они оказались монолитными, без единой трещины или выступа, не за что было зацепить “кошку”, некуда поставить ногу, а взобравшись на них по лестницам, не за что было бы удержаться. Осадных машин у них с собой, разумеется, не было, да и неизвестно, смогли бы они пробить этот странный камень.

Бренди ещё некоторое время не отрываясь смотрел на пролом. Похоже, выбора не было. Он вздохнул и отправился в лагерь, навстречу вопросительным взглядам изнывающих от скуки солдат.

- Сегодня ночью, ребята, - крикнул он ещё до того, как кто-либо успел раскрыть рот. - Не напиваться. Оружие проверить. Черпак, раздай двойной паёк. Всем жрать и отдыхать. Кому без дела не сидится - в обоз, запасные лестницы делать, сети плести, хворост увязывать.



***



Чёрная Стрела плохо знала язык Железных Демонов, но прекрасно понимала смысл их приготовлений. Они собирались напасть на Город Богов этой ночью. Их вождь, которого воины в лицо звали Бренди, а за глаза, почтительно - Золотым Сапожком - прошёл под веткой дерева, в листве которого пряталась девушка. Это было так близко и так удобно, что ей стоило больших усилий сдержаться. Ещё не время. Нельзя, чтобы Железные догадались о том, что боги не одиноки.

Она позволила себе медленно опустить руку и прикоснуться к ножнам на поясе. Лучшее в мире лезвие, подарок богов, способный резать плоть и камень как воду, ждало своего часа. “Уже недолго, - мысленно пообещала она клинку. - Сегодня ночью ты отведаешь крови вождя по прозвищу Золотой Сапожок и получишь его имя”

Ей понадобилось несколько мгновений, чтобы уловить ритм, в котором покачивались от ветра ветки и трепетали листья, почувствовать промежутки между доносившимися из чащи далекими ударами топоров и шагами часовых. Слившись с этим ритмом, она плавно доползла до ствола и дальше, туда где ветви облюбованного ею дерева сплетались с ветвями его соседа. Этот путь, проделанный с величайшей осторожностью и искусством, доступным лишь человеку, выросшему в лесах, занял у неё ровно столько же времени, сколько вся остальная дорога.

Город Богов будет готов к встрече. И лес вокруг него - тоже.

XI Всё о Малышах

Выбор давно был сделан, но дороги жителей Города ещё не разошлись. Сейчас они ждали, разделившись на тех, кто сражается, и тех, кто не будет принимать в битве прямого участия. Избравшие путь воинов создавали оружие для своих союзников из Бессмертных и сами пытались научиться им пользоваться.

Избравшие участь Создателей не могли позволить себе лезть в драку, справедливо опасаясь, что их почитатели будут больше думать о сохранении своих новообретенных божеств, чем о победе. Они учились командовать, кто словами, а кто жестами, ибо не всем по душе пришелся путь Десятитысячного. По совету Ветхих Днями из Бессмертных, они несколько раз устраивали тренировочные бои, деля воинов на два отряда и много чему научились. С приближением ватаги Бренди эти опыты пришлось прекратить, выслав союзников в лес до подходящего момента.

Те, что решили уподобиться Бессмертным, ещё никуда не ушли, готовясь внести свой вклад в оборону Города. Да и уходить сейчас было бы крайне опасно: лес был полон вражеских патрулей.

Глашатай проводил большую часть времени в Ратуше, где теперь хранились книги, либо в обществе Малышей. Ему очень хотелось понять их, разобраться в их природе и истории создания настолько, чтобы это отлилось в символы, достойные занесения в новую книгу. Каждый значок в книгах требует большой ответственности. Надо быть полностью уверенным в том, что пишешь, понимать его во всех мельчайших деталях, иначе знание не выкристаллизуется в изображение. Могло быть и хуже. Символ мог оказаться ложным или неполным. То, что книгу, скорее всего, некому будет прочесть, Глашатая не беспокоило.

Несколько символов уже были готовы.

“Способность меняться”

“Непреходящий оптимизм”

“Готовность к действию”

“Неумение отдавать все силы созиданию”

Он был уверен, что сегодня ночью будет знать достаточно, чтобы нанести на табличку и пятый знак, но Чёрная Стрела принесла свою весть как раз на самом интересном моменте общения с Малышом. Тот, как всегда, на полуслове вскочил и убежал в сторону пролома, готовиться. Что ж, происхождение спасителей человечества пока останется не до конца выясненным. Глашатай очень надеялся на это “пока”, ведь запросто могло оказаться, что завтра рассказывать будет уже некому.

XII Штурм

Помимо пролома, в Городе имелось ещё несколько ворот, но только три из них можно было атаковать внезапно, спрятав отряды в лесу. Впрочем, и этого могло быть достаточно для того, чтобы оттянуть засаду на себя.

Бренди с основными силами ждал в лесу напротив пролома. Они должны были атаковать последними. Оставалось ещё около четверти часа до сигнала, который убьет ночную тишину, а пока кроме сверчков ничего не было слышно. Солдаты лежали тихо, даже не перешёптываясь. Ждали. Небо было на их стороне: облака то и дело закрывали луну, которая могла бы осветить их, приближающихся по равнине. До пролома было шагов пятьсот, вполне достаточно, чтобы поднять тревогу и начать стрелять, если есть чем. Разведчики заметили у Бессмертных несколько луков, но оценить мастерство стрельбы ночью невозможно, особенно если лук просто болтается у кого-то на спине.

Его размышления прервал пронзительный свист справа, и почти одновременно с ним - ответный свист слева. Началось. Как и планировалось, лес сразу в нескольких местах огласился неразборчивыми из-за расстояния воплями, лязгом оружия, хрустом и треском. Пожалуй, ребята даже перестарались. Создавалось впечатление, что орет и шумит втрое больше народу, чем там было на самом деле.

Разминка затянулась. По изначальному замыслу, галдеж должен был привлечь внимание горожан, после чего из леса должны были демонстративно выбежать три отряда с лестницами и начать штурм ворот. Прорываться в город таким способом было бы самоубийственно, но этого и не требовалось. Достаточно оттянуть как можно больше защитников на себя и дать основным силам с удобством миновать пролом и приступить к уличным боям. Точнее, к ловле. Резать Бессмертных было бы сущим расточительством. Солдаты запаслись сетями и обмотанными войлоком дубинками чтобы глушить добычу.

Наконец, возня в лесу стихла, и показались отряды. Парни бежали к воротам резвее, чем за жалованием, стремясь наверстать опоздание. В Городе началась какая-то суета, он впервые за все эти дни осветился редкими огнями. Это было единственным признаком того, что атакующих заметили. Бессмертные и говорят-то неохотно. Куда уж им панически кричать. За неимением других ориентиров, Бренди стал следить за огнями и вскоре с удовольствием отметил, что большинство из них направлялись в сторону ворот. И опаздывали.

Атакующие на последней сотне шагов поднажали и успели к стене первыми. Две дюжины лестниц уткнулись в чёрный монолит почти одновременно, и люди принялись бойко карабкаться по ним. Достигнув вершины, они прыгали внутрь. Что за чёрт? Они решили ноги попереломать? Капитан наморщив лоб всматривался в бойцов ближайшего отряда, пока в руках одного из солдат не блеснул крюк “кошки”, который он прицеплял к верхней ступеньке лестницы. Всё ясно. Боятся упустить добычу и сговорились перевалить через стену до подхода основных сил. В Городе стало шумно.

Мысленно решив наказать паршивцев за своеволие, Бренди обернулся к ближайшему кустарнику и крикнул:

- Наша очередь, охотнички! Вперёд!

Командиры эхом повторили приказ, и кустарник, оказавшийся вязанками хвороста в руках у солдат, стеной двинулся к пролому. Отличная вещь эти фашины - и маскировка, и щит, и мост, а если понадобится - и топливо для поджога.

До пролома оставалось сотни две шагов, когда их, наконец-то, заметили. Несколько огоньков выплыли из лабиринта улиц, осветив немногочисленных защитников. Бренди поморщился: их ожидало чисто символическое сопротивление. Если парням покажется, что он перестраховался, очередное обидное прозвище ему обеспечено. Но что бы они там ни придумали, это будет лучше, чем Золотой Сапожок. Выкинув дурацкие мысли из головы, он скомандовал:

- Бегом! Фашины не бросать!

Ответом ему был радостный рев пополам с бранью: бежать с вязанкой хвороста в руках - то ещё удовольствие. Капитана их возмущение мало трогало. Лучше так, чем схлопотать стрелу и упасть под подкованные сапоги товарищей, которые живо растопчут в кашу. Утром они пересчитают застрявшие между прутьев стрелы и помянут его добрым словом. А пока - бегом.

Всё началось за тридцать шагов до пролома. Один из Бессмертных воздел руки и выкрикнул что-то на своей тарабарщине так звонко, что перекрыл рёв рвущихся к добыче воинов. В глаза им ударил свет, и почти сразу раздался свист стрел и вопли раненых. Стреляли, судя по крикам, со всех сторон одновременно. Похоже, их обошли с тыла.

Бренди толкнули раз, другой. Оттоптали ногу. Вокруг раздавалось всё больше панических криков. Солдаты были ослеплены и тоже поняли, что стреляют в спину.

- Держать строй! - заорал капитан, пытаясь проморгаться и с облегчением понимая, что с глазами всё в порядке, а ослепил их внезапно созданный прямо у них над головой огненный шар. - Держать, сукины дети! Вы не ослепли! Нас просто подсветили. Фашины держать! Задние ряды - стену щитов!

Услышав набирающий уверенность голос командира и получив чёткий приказ, солдаты стали успокаиваться. Нашаривали, как могли товарищей, старались держаться, как раньше, плечом к плечу. Кто-то побросав сети, хватался за оружие. К счастью ослепление, сломавшее строй, не позволило им разбежаться. Ещё немного - и они придут в себя настолько, чтобы можно было скомандовать организованное отступление. Или атаку, если все не настолько плохо, как кажется.

Однако, сюрпризы ещё не закончились. Ещё не все успели проморгаться, когда сразу несколько Бессмертных прокричали хором новое заклинание. Бренди, споткнувшийся о чьё-то тело, потерял равновесие, но так и не упал. Инстинктивно поднятая рука натолкнулась на стену. Там, где минуту назад была пустота, теперь чернела каменная стена из того же материала, что и весь этот проклятый город.

Он завертел головой, пытаясь оценить, в какую западню они угодили. Огненный шар освещает их сверху, превратив в отличную мишень и едва позволяя разглядеть нападающих. Стены выросли справа и слева, оставляя открытым лишь путь к лесу, из которого они пришли и из которого сейчас летели стрелы. Но эти стрелы были не так страшны, как те, которые неслись со стороны пролома. Проклятым колдунам, видимо, никто не объяснил, что такое фашины, щиты и доспехи и что стрелам положено хоть в чём-то застревать. Нож, которым перерезали глотку Лоту, был создан с одной целью - резать, рассекать надвое все, что встретит, и он делал это идеально. Стрелы были ему под стать - смысл их существования был в том, чтобы прошивать насквозь всё, что встретят на пути. Передние ряды ложились как трава перед умелым косцом.

- Отступаем! Бегом в лес! Фашины, лестницы, бросай!

Последнее было излишним: парни давно уже были готовы и поспешили избавиться от всего, что затрудняло бег.

Ответом ему был протяжный, полный злорадства боевой клич и яростные крики со стороны леса. Город откликнулся, хотя там хор был поменьше. Бренди бросился было бежать вместе со всеми, когда увидел, как из пролома вперемешку с неловко размахивающими оружием Бессмертными хлынули люди. Он узнал доспехи, но не узнал лиц. Хари были смуглые, в боевой раскраске.

Теперь стало понятно, почему штурмовые отряды так долго возились в лесу, почему они полезли через стены и почему не встретили серьезного сопротивления. Бессмертные были наивны, а дикари - совсем наоборот. Не было никаких признаков того, что в лесу полно этих голозадых обезьян. Кто бы мог подумать, что они снюхаются?

Это короткое замешательство лишило его последней возможности к спасению, если считать за таковое бегство от колдунов с их волшебными стрелами в лес, полный дикарей.

Бренди ловко нырнул под неуклюжий взмах самого рьяного из Бессмертных и раскроил ему череп шестопёром, который едва успел сорвать с пояса, после чего отскочил на пару шагов назад, чтобы получить возможность выхватить шпагу. Её длина и скорость позволят держать на расстоянии и парировать удары одновременно нескольких противников, что делало шансы на выживание не настолько иллюзорными. Со стороны Города больше не стреляли, боясь попасть по своим. Пожалуй, всё не так плохо. Он заметил справа пару солдат, которые, как и он, замешкались с отступлением и, отпугнув противников ложными выпадами, сделал несколько шагов в сторону своих. Дрались Бессмертные настолько плохо, что даже один из ложных выпадов оказался настоящим. Гибель товарищей их не смутила, но наскакивать они стали осмотрительнее.

Обрадоваться этому открытию он не успел. Гибкая смуглая фигурка протиснулась между костлявыми плечами двух колдунов и кинулась к капитану с криком:

- Бренди! Этот мой!

Девчонка, назвавшая его по имени, была незнакомой. Широкоскулая, коротко стриженная и темнокожая как сапог. И вдобавок наглая. Доспехов никаких, из оружия в руках только длинный нож. Впрочем, все это значения не имеет. Сейчас он проткнет её и сделает ещё пару шагов к ребятам справа. Их там уже пятеро: подошли ещё трое уцелевших.

Полшага вперёд и обманный выпад в лицо. А потом - вспарывающий удар в живот на возврате, когда она отшатнётся. Раз - и два... Он слишком поздно обнаружил, что вспарывает не плоть, а воздух, и в руке у него обломок шпаги длиной в ладонь. Точнее обрубок. Нож в руках девчонки оказался работы Бессмертных. Она просто-напросто нырнула в сторону и перерубила его клинок.

В левую ключицу и ниже, вдоль всех ребер плеснули кипятком, рука безвольно повисла, а от попытки вдохнуть потемнело в глазах. Капитан упал, ударившись головой о чёрную стену, и на мгновение ему послышался голос фельдшера: “Ты только посмотри на эту красоту, Бренди! Какой разрез! Как будто ты сделан из студня!”. Однако, вместо лица отрядного коновала над ним нависла ликующая смуглая физиономия, изрисованная белой краской.

- Вот обещанная кровь. Пей! Отныне тебя зовут Золотой Сапожок, - торжественно произнесла Чёрная Стрела, занося руку для удара.

Обидеться при упоминании дурацкого прозвища капитан уже не успел.

XIII Последнее слово за Создателем

Бой у пролома отсюда был почти не слышен. Где-то там пути людей разошлись окончательно. Одни, неуклюже размахивая созданным оружием, мстили за разрушение, плен и гибель, которые принесли за собой Бессмертные. Другие, сотворив светильник и стены для ловушки, покинули поле боя, переодевшись в трофейную одежду и поодиночке пробирались через лес в ту сторону, откуда пришли Бессмертные, чтобы смешаться с ними. Третьи наблюдали за всем этим из паланкинов и ждали, когда ликующие воины понесут новообретенных божеств в родные деревни. А вокруг них рассыпались серой пылью стены и здания.

Глашатай не остался, чтобы понаблюдать за агонией старого мира. Не способный приказывать самому себе, он единственный из всего города не выбирал судьбу и волен был поступать как сочтёт нужным. Беда была лишь в том, что он не знал, что именно ему нужно. Ни один вариант не казался ему достаточно хорошим, поэтому он просто покинул обречённый Город и шёл не разбирая дороги до тех пор, пока ему это не наскучило.

Теперь он лежал в траве на обрывистом берегу незнакомой реки и смотрел в небо, туда, где скрывался Создатель. Тот, кто сделал однажды свою работу, и удалился, предоставляя детям определять судьбу самостоятельно. Возможно, ему и было дело до происходящего, однако он никак себя не проявлял с тех пор, как создал последнего человека. Того кто по традиции получил звание Глашатая. Того, кто произнёс меньше всех слов, а значит, может пожертвовать частью своего запаса на благо остальных людей. Того, кто будет произносить Законы вслух, наполняя их силой.

Он лежал, глядя в небо, и чудилось ему, что именно сейчас Создатель обратил свой взор на мир, именно на этот уголок на его окраине, где лежит в траве тот, кого называли Глашатаем совсем недавно, когда неподалеку отсюда стоял Город. Быть может, сейчас они смотрят друг другу прямо в глаза, и он видит, понимает и даже, может быть, отвечает.

“Почему ты позволил свершиться этому? - думал он. - Неужели ты не мог предвидеть, чем это закончится? Мир рушится...”

Ответ, тихий, но отчетливый, прозвучал у него в голове.

“Только мир людей. Все остальное живёт как жило и развивается своим чередом...”

Что это было? Игра воображения? Глашатай вдруг осознал, что ему всё равно. Пусть даже он ведёт диалог с самим собой - ему просто необходимо было обсудить всё это хоть с кем-нибудь.

“Неужели тебя это устраивает? Для этого ли ты создал нас?”

“Я просто создал вас. Неужели недостаточно? Для этого или для чего другого - решать было вам”

“И что, ты никак не мог нам помочь?”

“Никак. Я оградил себя от искушения вмешиваться хоть во что-нибудь... По образу и подобию - какие безжалостные слова! Такими я вас создал, и вашему могуществу есть предел, как и моему. Я вложил в этот мир всего себя, и всё что у меня осталось - это слово, которое я произнесу, когда окончательно устану от него. Слово было в начале, слово будет и в конце, когда мы с ним рассыплемся в прах.”

“Какое же? Ты уже выбрал?”

“Да. Самое подходящее: конец”


 <<< Четвёртый шанс        Узница усадьбы Гадюкино >>>